Любимый ястреб дома Аббаса - Страница 86

Но подниматься на коней, как оказалось, было еще рано. Потому что те серые металлические квадраты, что были перед нашим строем, замерли — и лишь справа от меня, в центре, грязный вал летел по темной земле вперед, мгновенно поедая ее. На гребне этого вала бешено искрились проблески металла.

Первый и второй ряд нашего центра стали похожи на упрямо выставленную вперед бородку — он ощетинился копьями. И когда земля начала качаться даже у нас под ногами, конный вал армии халифа врезался в стену копий.

Сначала не было видно ничего — слышались только ни с чем не сравнимые глухой стон и рев. И еще какое-то время прошло, — а все оставалось по-прежнему, как будто волна уперлась в скалу и забыла отбежать обратно.

И тут я понял, что неподвижность эта и есть самое невероятное из всего.

Стена копий держалась.

А над ней висела туча летевших с нашей стороны стрел. И больше никакого движения на поле не было.

Потом конница Марвана начала откатываться назад, ее отряды стали заново выстраиваться в ровные квадраты — и снова в нашу сторону потек по несчастной земле вал, ощетиненный металлом.

Я перевел взгляд за реку: нет, надежды все равно не было никакой. На том берегу оставались и ползли в нашу сторону еще сотни серых квадратов, и заминка первого удара не значила ровным счетом ничего.

И снова отхлынул клубящийся вал от «сердца» армии Абдаллаха.

— Посмотрите, посмотрите, хозяин, — вот туда, через реку. Вот и видно, что это не армия Дамаска, а гораздо хуже, — донесся до моих ушей надсадный голос Юкука. И я понял что все это время над полем висел сплошной глухой рев, просто я его уже не слышал.

Я перевел взгляд за реку и, следуя за рукой Юкука, увидел странные вещи. Один квадрат воинов прекратил движение, потом двинулся вбок и смял другой такой же квадрат. Целых два холма замерли в неподвижности. И еще — одна длинная, толстая, закованная в металл змея двигалась среди этих живых холмов в обратную сторону от переправы, создавая на своем пути хаос.

— Дрянь дела у Марвана, — прокричал Юкук — Его-не-слу-ша-ют-ся!

Впрочем, поток воинов все так же тек по лодочному мосту, и тех, кто уже стоял на нашем берегу, было чуть не вдвое больше, чем нас.

И тут далеко справа я увидел какое-то движение — практически в тылу у переправившихся на наш берег отрядов, вдоль самой кромки реки, поднималась пыль, к переправе неумолимо приближалась какая-то масса людей, не очень большая. У самой переправы закипела свалка. Прошло некоторое время, и я не поверил своим глазам: на том берегу воины Марвана — такой же небольшой отряд — отбиваясь от товарищей, делали что-то с мостом.

Что произошло, я тогда так и не понял, узнав правду из солдатских рассказов гораздо позже. А было так: пока рейд-группа рубила канаты, соединявшие мост с нашим берегом, отряд халифских паникеров за рекой зачем-то делал с мостом то же самое с той стороны. Испугались прорыва конницы Абдаллаха на поле, забитом неподвижно стоящими войсками? Кто знает.

Мягко, без звука, перекинутая через реку дорога из солдат и коней чуть отклонилась, она указывала уже не прямо мне в грудь, а куда-то на левое плечо. А потом вся эта железная полоса косо двинулась влево по течению.

С нее в воду падали люди. Я к этому времени уже хорошо знал, что происходит с солдатом в полном вооружении, падающим в воду, как он пытается развязать намокшие кожаные шнурки от тяжелой брони. И я отвернулся.

Солнце вдруг выглянуло из-за облаков — когда оно успело подняться так высоко, ведь вроде бы только что был рассвет? — подумалось мне.

И мир стал другим, четким, красочным.

Поле боя по нашу сторону реки изменилось. Маленькая фигурка Абдаллаха все так же неподвижно сидела столбиком на своем ковре, но «сердце» его армии начало выгибаться дугой вперед. Волна пеших солдат с натугой переваливала через какие-то странные холмы, выросшие перед прежней стеной копий — и я вдруг с ужасом представил, как эти холмы дергаются и кричат под солдатскими ногами, как скользят ноги в крови.

Изменилось что-то и у отрезанной от дальнего берега армии Марвана на нашей стороне. Она заново выстраивала ряды. Вот она снова начала двигаться вперед — вся разом. И у той конницы, которая до сего момента неподвижно стояла прямо перед моим согдийским отрядом, под ногами как будто вскипела земля.

Я, не поворачиваясь, сделал несколько раз жест рукой, как будто взвешивал на ней большую тяжесть. Но мои согдийцы и так поднимались в седла.

Крыло армии Марвана, однако, пошло не на меня. Оно двинулось наискосок, правее — туда, где наш центр вспучился вперед, превратив общий строй армии в полумесяц. Вот наше «сердце» продвинулось на моих глазах еще вперед, окончательно оторвавшись от моего левого фланга. В раздвигавшийся стык между этим флангом и центром и был направлен удар конного клина.

Я различал уже лица воинов, густой лавой двигавшихся слева направо, — темные большие глаза, черные усы, короткие бородки: незнакомый, странный народ. Это — мои враги? Это они разве четыре десятилетия убивали мой Согд, везли оттуда тысячи вьюков денег и товаров, гнали толпы рабов? А если не они, то пусть скачут вдоль моего строя как можно дальше.

И тут в голове тревожно забилась мысль: ты думал, что наблюдаешь за рыночным спектаклем? Так вот, это удовольствие для тебя закончено. И начинается что-то другое.

С грохотом шла конная лава вдоль моих рядов. Я сидел в седле и не шевелился.

Потом медленно обернулся.

Сотни глаз были устремлены на меня, и ближе всех серые скорбные глаза Юкука. Бежать было некуда.