Любимый ястреб дома Аббаса - Страница 44

О, — сказал Юкук.

Нам, видимо, не раз придется о ней беседовать, — продолжал я, — поэтому надо кое-что сказать уже сейчас. Я знаю ее с детских лет, мы росли вместе. Юкук, я из такой семьи, что большинство самаркандских дихкан произносят нашу фамилию с завистью. И меньшинство тоже. Наш род древнее многих, в нем и дихкан тоже были десятки, просто получилось так, что торговля нам нравится больше, чем владение землей. И это означает, что все дети нашей семьи получили отличное воспитание.

Юкук молчал, лицо его ничего не выражало.

— Так вот, — продолжал я, — отец поощрял нашу дружбу с этой девочкой из довольно бедной семьи беженцев из несчастного Ирана, в том числе и потому, что она — как и ее мать — были… идеально воспитаны. Древняя, древняя кровь, не хуже, а то и лучше нашей. И отец хотел, чтобы мы с братом у нее кое-чему учились Воспитание, Юкук, это не просто умение не орать и не размахивать костью с соусом за столом. Это умение быть безупречным человеком даже тогда, когда тебе трудно. Особенно тогда. И эта женщина — ее настоящее имя Заргису (тут Юкук кивнул, как бы говоря, что усваивает полезную для его задачи информацию) — не только говорила нужные слова в нужное время. Это многие умеют. Она… мы всегда знали, что от нее можно и нужно ждать безупречного поведения. Всегда и во всем. Да мы и не замечали этого… И вот сейчас мы слышим о ней вещи совершенно немыслимые. Впечатление такое, что с ней случилось что-то страшное — и человек, который был лучшим из тех, кто на нас работал, вдруг мгновенно превратился в какого-то демона и обратил свою ярость в том числе и против нас. А рассказы о том, что она делает с мужчинами… Это загадка, Юкук. И хотя бы только поэтому с ней нужно сначала поговорить.

— Она работала на нас? Эта женщина? — мгновенно и изумленно среагировал Юкук.

— А вы об этом не знали? — так же удивился я.

Тут Юкук постарался — неудачно — скрыть слегка покровительственную улыбку. И еще постарался объяснить мне, похоже, очевидные для человека его профессии вещи:

— В этой работе лучше не знать вообще ничего друг о друге. Я вижу, что вы надеялись, что я многое расскажу вам обо всем, что здесь было, и поиск будет легче. Но, увы, я занимался только тем, что происходило к западу от Мерва.

— Халиф Марван, — догадался я. — Его армии. Его намерения.

— Да… Именно так. Много ездил на запад… И к сожалению — или к счастью — я никогда не виделся с этой женщиной. Только слышал кое-что. Я работал совершенно отдельно от большинства других. Возможно, что и она тоже. Но допускаю, что как раз она-то знала многое и многих. Потому что операции дома Маниахов в Хорасане были разгромлены или парализованы как-то уж очень сразу и все.

Тут мне в голову пришла одна очень простая мысль:

— Юкук, а что, кроме вас, тут никого не осталось?

Осталось, — отозвался он после паузы. — Лекарь. Но он — лекарь. У него в больнице были еще люди. Кстати, он и понятия не имел, что те тоже работают на нас. И еще другие. Но они убиты. По одному. Что было в винном доме, вы видели сами. Я потом узнал подробности… Вы все-таки хотите восстановить если не все, то хоть что-то из операций вашего дома?

Нет, — ответил я после долгой паузы. И, собравшись с силами, закончил: — Потому что я не умею этого делать. Я должен найти эту женщину. Все остальное, как я уже сказал, будут делать другие.

— Что ж, так даже легче, — кивнул он. — Итак, найти ее… и поговорить. Это возможно, имея веревки покрепче. А… потом?

— Не знаю, — снова ответил я. А затем, поняв его вопрос, после долгого молчания сказал очень ясно и раздельно: — Юкук, без моего приказа с ней делать ничего нельзя.

Вот это был очень важный момент. Потому что до него шла беседа двух свободных людей, между которыми были только что закончены старые расчеты. А после таких слов, как «мой приказ», — а ими нельзя просто так бросаться ни в какой ситуации вообще, — все должно было стать окончательно ясно.

Юкук молчал довольно долго, потом медленно наклонил голову. И я постарался перевести дыхание как можно менее заметно.

— Хорошо, — сказал, наконец, он. — Приказов в такой ситуации может быть три. Один… — И он выразительно резанул рукой по воздуху. — Это просто. Второй… наоборот, поговорить и отпустить.

— Да, — быстро сказал я. — Это тоже возможно.

Но очень опасно, — хрипло прошептал он. — Совсем опасно… И третий — что, и такой есть?

Не знаю, — почти с отчаянием сказал я в очередной раз. — Да, возможен и третий вариант. Даже два третьих варианта. Один — что она поедет с нами. Домой. Пока я не знаю, что с ней произошло, этого исключать нельзя. И еще — она может поехать с нами… сама того не желая.

Это еще не самое опасное, — еле слышно сказал он. — Шесть дней пути в мешке… Что ж… другие такое делали.

И он задумался. И задал затем вопрос, о котором — к моему полному изумлению — я почти полностью забыл:

— Да, но все-таки есть и убийцы. Что вы хотите сделать с ними?

Вот тут я еле удержал себя от судорожного смеха. Проблема была ведь скорее в том, что они будут делать дальше со мной. Ведь если это слово, «паиридезо», хоть что-то значило, то убийцы и Заргису каким-то образом связаны.

Юкук выпрямился, ожидая нового разговора — теперь уже об убийцах. Но я вдруг понял, что у меня пересохло в горле, что я хочу встать и походить туда-сюда, что голова звенит и кружится от напряжения, — в общем, я не брат, чтобы так долго выдерживать разговоры на эти непривычные для меня темы.

— Что делать… Для этого нужно узнать об этом всем побольше. Например, сколько их. («Их много», вспомнил я слова Бармака.) Но мы все-таки ищем не убийц, Юкук. Мы ищем женщину.